К-ев начал прилаживаться, как бы усесться поудобнее: ему было очень неловко, острые иглы колючки неприятно покалывали со всех сторон; тучи комаров, почуяв живое, лепились на лицо и руки. После продолжительной возни он, наконец, устроился, переменил на ружье пистоны, просунул его в амбразурку и начал изучать местность.

Быстро темнело; дневные звуки постепенно ослабевали и заменялись другими. Кругом раздавалось звонкое, медленное коканье фазанов: вот один показался на тропинке, быстро замотал головкой снизу вверх и с шумом взлетел на куст, за ним другой, третий… После непродолжительного шелеста один петушок громко кокнул, и все затихло.

Сквозь неумолкаемый гвалт лягушек и жужжание кружившихся в воздухе комаров с соседнего озера доносился серебристый говор лебедей и приятный голос чем-то недовольной карагатки. Цапля-кваква потянула на степные лиманы; повсеместно высоко в воздухе слышалось отрывистое неприятное карканье. Голодный волк пробовал где-то свой голос для ночного концерта; летучие мыши резко вскрикивали в высоте.

Приятную и раздольную область представляют для тигра местности по реке Сырдарье: есть где поохотиться, отдохнуть в летний зной и укрыться в зимний буран и вьюгу. Камыши и кустарные леса — удобный дом для тигра и, вместе с тем, его неистощимая кладовая; он полновластный владыка и тиран окружающих его разумных и неразумных тварей.

Весь свой век скитается он то в обществе нескольких товарищей, то совершенно один по своей обширной области и много передушит на веку поросят, козлят, гусят и прочей неприрученной твари, а еще больше вынесет ругательств от киргизов, когда с глухим ревом врывается в скученные на ночь табуны лошадей или баранов и пускает их по ветру, доставляя ленивым хозяевам бесконечные хлопоты в розысках угнанной скотины.

Тигр — чистый разбойник в полнейшем смысле этого слова. Обладая громадной силой, ловкостью, хитростью и умом, он проводит всю свою жизнь в самом резком разладе с общепринятыми понятиями о чужой собственности: он то ловко ворует, то грабит открытою силою.

Вот он ползет, как змея, к табуну кабанов, чтобы незаметно стянуть вкусного поросенка, или громадным скачком сбивает оторопевшего киргиза с быка, на котором он ехал, и, не обратив никакого внимания на хозяина, взваливает скотину на спину и уносит в глухую трущобу. Киргизы преклоняются перед этой дикой силой и при внезапной встрече с грозным джульбарсом почтительно становятся на колени и отвешивают три низких поклона.

Замечательно, что здешние тигры очень редко нападают на людей; чем это объяснить — не знаю. Очевидно, в объяснении этого факта играет не последнюю роль привольная жизнь в камышах, наполненных множеством всякого рода зверя, птицы и рыбы. До рыбы он великий охотник, как и все кошачьи породы, и ловко ловит ее в мелких канавах и озерах, где она кишит, как в лоханке рыбного торговца.

На кочевья же киргизов сильно нападает только зимою. Голодный зверь врывается иногда в середину аула и наводит ужас на беспечных, всегда безоружных кочевников; во время этих нападений, вынужденных только крайностью, рвет и людей, но уносит по большей части все-таки какую-нибудь скотину. Судя по рассказам, тигров-людоедов, вроде индийских, в Туркестанском крае нет.

Специальной охоты на тигров в Туркестанском крае до прихода русских не существовало, да и до сих пор, несмотря на заботы администрации, поощряющей охоту денежными наградами по 25 рублей за голову, еще не выработано никаких правил.